Шокирующая история из детского дома. «Дети из детского дома не второй сорт». Откровения приемных отцов

Телемтаева Елена Владимировна , делится опытом и дает советы потенциальным приемным родителям:

«Я самый обычный человек, у меня двое сыновей, один рожденный, ему почти 13 и один … даже не знаю приобретенный? Подаренный судьбой? Богом данный? В общем, тоже мой. Ему было, в тот момент когда он появился дома, 2 года.

Лет 5 назад у меня возникло желание усыновить/удочерить ребенка, тогда я общалась на эту тему с подругами, и даже обсуждала со старшим сыном. Только старший тогда сказал, что он согласен и готов, но это должен быть мальчик, а я, конечно, хотела девочку. Но тогда это было желание такое, не оформленное, что ли. Просто мысль, просто желание, я ничего не делала для того чтобы взять ребенка в то время, просматривала сайты, читала истории и все. Думала что, я обязательно так сделаю, но потом. Это «потом» наступило совершенно неожиданно, сначала мне позвонила сестра, и сказала, что в приют подкинули мальчика.

Позвонила она мне в большей степени как к юристу с вопросом «что делать?». А в тот же вечер я увидела сообщение, с фотографией и историей этого малыша, и мое неоформившееся ранее желание – обрело черты, черты лица одного определенного ребенка. Я не спала всю ночь и утром поехала его навестить. Его, как и всех подкидышей, согласно процедуре, оформили в инфекционку. И там, в окне на третьем этаже, я увидела его в первый раз. И оттуда я поехала собирать документы. Конечно, первые несколько дней я не понимала что, куда и зачем, но довольно быстро поняла все процедуры и мне всегда помогали.

Спасибо Алексею Ем из фонда «ДОМ», спасибо Мадине и Тамаре из приюта, куда его подкинули, спасибо всем моим друзьям, которые готовы были меня возить, ждать, со мной ходить по инстанциям. Я была не одна. Задача, которая у меня тогда стояла – как можно быстрее забрать его домой, поэтому я не стала усыновлять сразу (судебная процедура занимает гораздо больше времени, а усыновление оформляется только через суд), а оформила патронат. Получается, в первый раз я его увидела 24 июля, а 22 августа я забрала его домой (это с учетом дней посещений, которые обязаны быть по законодательству). И я нигде и никому не давала никаких взяток, и никто их у меня не просил, и мне правда старались помочь, объяснить, подсказать.

Надо наверное объяснить, как он может быть подкидышем и ребенком из учреждения одновременно. Как я потом выяснила, он с рождения воспитывался в Доме Ребенка, потом его зачем-то забрала био мама и почти сразу бросила уже окончательно, со всеми документами и отказом. Я не знаю, зачем все было так сложно, но сейчас я рада, потому что благодаря такому непростому пути, я нашла своего сына.

Шесть, семь месяцев было привыкание, расскажу о нескольких моментах:
То, как он ел, меня и всех окружающих, конечно шокировало. Он ел все, абсолютно все, что было в его тарелке и на столе рядом. Он не переставал есть, пока была еда в зоне доступности, он хотел есть всегда и был совершено и абсолютно всеядным, не было ничего, что ему не нравилось. Потом уже мне объяснили, что малыши таким образом свою главную потребность – потребность в любви, замещают едой. Со временем появились любимые и не любимые продукты, он перестал интересоваться, а что там у других в тарелках и уже может оставить еду в своей тарелке, если наелся.

Я думаю, что он только недавно стал настоящим, самим собой. Ведь дети из Домов ребенка – это очень «удобные» дети. Они засыпают сами, играют сами, почти не плачут, едят сами и все что дадут.
А еще, первое время мне было очень не понятно когда ему больно, потому что он не плакал. Потом наступил период, когда он плакал по любому поводу, причем с крокодиловыми слезами и навзрыд. Сейчас уже он плачет, если ему действительно больно или хнычет, если надо «разжалобить», все как у всех.

Мой старший сын принял его отлично, быстро вжился в роль старшего брата. Воспитывает младшего (у них 10 лет разница) и воспитывает меня: когда говорит, что я слишком мягкая, а когда и наоборот. Недавно была ситуация, что у мелкого отобрал мальчик игрушку на площадке, а он у нас за свое горой стоит и может ударить, вот он и замахнулся с криком «отдай, мое». Я его руку перехватила и стала объяснять, что драться не хорошо и всякое такое. А старший меня отводит в сторону и говорит: «Ты чему ребенка учишь? У него отобрали игрушку, он защищал свое, имел полное право».

Мои мальчишки очень разные. Старший очень похож на меня по характеру, спокойный, уверенный в себе и очень самостоятельный, и он такой с самого детства, а младший у нас другой, он у нас маленький ураган. Если затих – значит что-то натворил: нарисовал на стене или на себе, смыл мочалку в унитаз, пока набиралась вода в ванну для купания – бросил туда половую тряпку, насыпал коту в воду корм, выбросил все чайные ложки в мусорное ведро, выбросил в окно свои башмаки, рассыпал печенье на кровати и стал на нем скакать, теперь я знаю где находится у нас травматология (мы уже 2 раза разбивали лоб и оба раза зашивали), в общем, нам весело и беспокойно. Но я ни за что не променяю мою беспокойную жизнь сейчас, на мою спокойную и размеренную жизнь до его появления.

Мама моя боялась, что на будущее ребенка может повлять генетика, поэтому изначально была против, а теперь он такой же внук, как и остальные. Мое мнение, что генетически могут передаваться заболевания, а будущее детей не зависит от генетики. Будущее ребенка зависит от воспитания и любви, которые он получил в детстве. Долюбленные дети – их видно, они уверены в себе, но не самоуверены, знают себе цену и уважают ценность других. В нашей семье принято говорить «я тебя люблю», всегда, каждый день, даже когда я ругаюсь, я сначала говорю «я тебя очень люблю…

Сейчас многие задумываются о том, чтобы взять на воспитание ребенка из детского дома, но, их удерживают определенные страхи. Страхи будут всегда, это нормально: о генетике, о здоровье, о финансах. Даже сейчас у меня есть свои страхи, как у любой матери за своих детей. А я со своей стороны не хочу никого переубеждать, каждый должен самостоятельно принять для себя решение.

Я не скрываю ни от кого, что усыновила ребенка. И многие мои друзья озвучили такой страх (у меня такого страха не было) – «я не смогу полюбить чужого ребенка». Сегодня я могу точно сказать, что в те дни, когда я его посещала – я его еще не любила так, как мать любит сына, да, я приняла решение, да я хотела стать его мамой и заботиться о нем, но любовь моя к нему в полной мере проснулась немного позже. Невозможно не полюбить ребенка, с которым ты живешь, за которым ты наблюдаешь как он растет и развивается, который тебя будит по утрам и которого ты укладываешь спать. Сейчас он настолько же любим, как и старший. Они совсем разные мои мальчишки, но самые любимые.

Я бы хотела дать несколько советов, тем, кто планирует стать родителем приемному ребенку.

Не бойтесь страшного списка по сбору документов на усыновление, там нет ничего страшного и все довольно быстро собирается, практически все справки бесплатны и очереди, если и есть, то не большие и организованные;

Не бойтесь сотрудников органов опеки и относитесь к ним по-человечески. Обыкновенная вежливость и улыбка, открывает многие двери, даже вне графика их приема. Может быть, мне повезло, но я на своем пути встречала только поддержку и участие.

Не бойтесь диагнозов, которые написаны у детей в карточках. У сына были разные диагнозы прописаны и задержка психо-речевого развития, и какой-то страшный диагноз, связанный с головой. Я не стала перепроверять диагнозы до того как забрала, мы пошли в поликлинику уже после того, как попали домой. Диагнозы не подтвердились.

Не бойтесь других форм устройства детей в семью (опека, патронат). Это правда не страшно, зато можно спокойно идти потом в суд, зная, что твой ребенок уже дома.

А главное - не бойтесь полюбить ребенка».

*Редакция не изменяет орфографию и стиль авторов.

В 36 лет у Лены опять случился выкидыш - третий и самый тяжёлый. Выйдя из больницы, они с мужем долго гуляли по весеннему бульвару и молчали. Он бережно держал за её за исхудавшую руку, а она с потухшим взглядом смотрела вперед, ничего не замечая вокруг, ощущая внутри пустоту и растерянность.

Для тех, кто готовится к главному школьному экзамену

Так, не произнеся ни слова, они остановились недалеко от песочницы, наблюдая за детьми, увлечённо лепящими при помощи ярких пластмассовых ведёрочек куличики из сырого песка. Женщина заплакала, впервые после потери ребёнка. Она не вытирала слёзы, а только иногда слизывала с сухих потрескавшихся губ языком. Муж опривлек её к себе и поцеловал в висок. И вдруг Лена с каким-то новым выражением в глазах, ещё затуманенных слезой, посмотрела на него и с неожиданным оптимизмом в голосе сказала:

Володя, давай возьмём девочку из детского дома!

Слёзы мгновенно высохли, в глазах появился огонёк, и она с энтузиазмом продолжала: «Отпуск у меня два месяца, вполне успею собрать все документы! Справки на тебя будем собирать, как только появится свободное время».

Весь вечер они обсуждали, где устроить детский уголок, что надо купить в первую очередь и даже в какую школу пойдет ребёнок.

Уже на следующий день, узнав нужный адрес, Лена пошла в местные органы опеки. Просидев под дверью нужного кабинета около двух часов, Лена наконец-то зашла. Не задавая лишних вопросов, деловито и как-то, как показалось Лене равнодушно, без положенного для такой ситуации участия, молодая чиновница выдала ей документ с огромным списком специалистов, которых надо было обойти, прежде чем вновь вернуться в этот кабинет. Уже сидя в метро, Лена внимательно его изучила и былого оптимизма у неё поубавилось.

Наконец-то, - с укором сказал Володя, открывая ей дверь. Лена молча прошла в комнату, не разувшись и не сняв ветровку, и села в угол на диван, неподвижно уставившись в одну точку.

Лена, ну что ты молчишь? Случилось что-то? - уже раздражённым голосом спросил муж.

Она посмотрела в его лицо изучающим взглядом, как будто пытаясь понять, достоин ли он того, что она хочет или должна сказать. «Я была в органах опеки, потом долго гуляла по парку и размышляла. Правильно ли мы делаем, что берём по сути чужого ребёнка? С неизвестной генетикой, и, скорее всего, из неблагополучной семьи. Сумеем ли мы справиться?» - не отводя взгляда от его лица, тревожно спросила Лена.

Ну, чужих детей не бывает, - растерянно начал он. - Ты же сама меня весь вечер убеждала, что мы с тобой люди ответственные и сможем воспитать ребёнка в любви и заботе. Это твои слова? Твои. А потом - ты всегда хотела ребёнка…

Вот именно, - вскочила она и в возбуждении заходила по комнате. - Я хотела ребёнка. Тебя же всё устраивало. Теперь на меня ляжет ответственность за принятое решение. И если возникнут проблемы, что ты скажешь - «Ты же хотела этого ребёнка, а я только не перечил».

Лена, за столько лет разве я тебе давал хотя бы повод сомневаться в моей поддержке? - с нескрываемым возмущением ответил он.

Прости, родной, - едва слышно сказала Лена, забившись в угол дивана, крепко сжимая кисти рук, так что побелели косточки на пальцах.

Это, скорее я засомневалась в себе, - едва сдерживая слёзы и почти с отчаянием сказала она. - Такой тяжёлый день! Я с утра как на крыльях летела в это учреждение, но мой пыл сразу же охладили - больше двух часов пришлось просидеть под дверью, чтобы попасть на приём. Потом, наконец, меня пригласили. Молодая чиновница, ни разу не взглянув мне глаза, равнодушно вручила мне вот этот документ. Её интересовал только размер нашей жилплощади и зарплаты.

При этом она ни на минуту не переставала рассматривать какие-то бумаги на столе, всем своим видом показывая, как ничтожен мой вопрос и от какого важного дела я её отрываю!

Когда я встала и поблагодарила ее, эта бюрократка так и не оторвалась от своих бумажек и на моё «всего хорошего» даже не отреагировала.

Но все это мелочи, чепуха, по сравнению с тем, сколько учреждений нам придётся пройти, чтобы получить заветные подписи. Вот посмотри: справка от городского нарколога, справка из психиатрической больницы, справка, что мы не судимы и так далее.

Когда мы все эти справки предоставим, ещё предстоит пройти весомую проверку здоровья в местной поликлинике, получить заключение терапевта и заверить его подписью и печатью главврача. Потом мы относим всё это чиновнице и терпеливо ждем её вердикт.

Если он будет положительным, то придут другие ведомства - проверять наши жилищные условия. И только после всей этой кутерьмы мы получим разрешение. Да, забыла. Нам ещё нужно пройти тестирование у психолога. На всё это уйдет не меньше двух месяцев. Вот что мы должны преодолеть! «Сможем, хватит ли у нас терпения и сил?» - она замолчала и только через несколько минут продолжила:

Ну, ты и теперь согласен взять ребёнка их детского дома? - Лена пытливо посмотрела в глаза мужу. Прочитав ответ в его глазах, она вскрикнула:

Ты самый лучший мужчина на свете! - и вскочив с дивана, бросилась в его объятия и от пережитого за день напряжения громко разрыдалась, дав волю накопившимся эмоциям.

На следующий день они сели к телефону и методично начали обзванивать все учреждения, в каких им необходимо побывать, что узнать время приёма. Лена не ошиблась со сроками - справки они собирали больше двух месяцев. Только в середине сентября им наконец выдали долгожданное разрешение. С ним они пошли в Министерство образования, где им в маленький кабинет принесли портфолио на детей. Изучая третье дело, Володя воскликнул, показывая на фотографию девочки лет шести:

Алёнка, смотри, девочка - копия тебя в детстве! Такая же беленькая, худенькая, с кругленьким личиком. Только не хватает твоей лучезарной улыбки, да взгляд какой-то исподлобья.

Взгляд исподлобья - признак недоверия к миру, - рассеянно проговорила Лена, рассматривая очередное портфолио.

Дай-ка мне. Да, будешь тут доверчивой. Ты прочитай о её семье - мама и бабушка алкоголички со стажем, никогда не работали, своего жилья нет. Вторая уже умерла год назад, мать - туберкулезница. Дед не родной, тоже умер, раньше сидел в тюрьме…

Да, знатная биография для девочки шести лет, - сказал Володя.

С другой стороны мы же не из пансиона для благородных девиц собираемся взять девочку, а из детского дома, а туда дети редко попадают из нормальных семей.

Давай посмотрим ещё других детей, и вообще мы собирались рассматривать ребёнка до пяти лет, чтобы ещё была возможность откорректировать генетику, когда личность ещё не сформировалась

И они продолжили внимательно изучать все имеющиеся дела на детей.

Это все? - спросила работника отдела опеки Лена, просмотрев последнюю папку.

Да, Ирина Геннадьевна распорядилась, чтобы вам подобрали дела самых здоровых и адекватных детей, поэтому их и немного, - ответила та.

Через какое-то мгновенье Лена и Володя посмотрели друг на друга.

За столько лет мы угадываем мысли друг друга, верно? Ты о той девочке со взглядом исподлобья подумала? Угадал?

Угадал, Володька, угадал, - смеясь, ответила Лена.

Всю ночь Лена практически не сомкнула глаз, всё думала: «А понравимся ли мы ей? Какая она? Хорошо ли ей будет в нашей семье?». На следующий утро они поехали в тот детский дом, в котором уже год находилась «девочка исподлобья», как они между собой стали называть Ниночку.

Холл детского дома встретил их запахом протухшей квашеной капусты и безысходностью. Несмотря на убогую бедность помещения, гостей ждали. Везде было чисто. По стенам висели детские рисунки, а на простых деревянных столах - их же подделки.

Лена старалась внимательно рассмотреть рисунки, хотя от волнения ничего не видела, во рту пересохло, в горле стоял комок, руки мелко дрожали. Через десять минут дверь распахнулась и в комнату вплыла симпатичная полная женщина слегка за сорок, держа за руку худенькую бледненькую девочку.

Тоненькие косички, косо постриженная чёлка, школьная форма из синтетики. Она настороженно смотрела на незнакомых людей огромными серыми глазами и молчала, не отнимая руки от руки женщины и даже прижавшись к ней.

Что же ты, Ниночка? Поздоровайся, - наклонилась к девочке женщина, как оказалась, директор этого заведения.

Елена Алексеевна, а это мой муж Володя, Владимир Евгеньевич, - вдруг ставшим хриплым голосом представилась Лена.

Ниночка, покажешь гостям наш дом? - ласково обращаясь к девочке, спросила директор, слегка подталкивая ее к гостям.

Хорошо, - опустив глаза, еле слышно промолвила Нина.

Лена стремительно ринулась к ней, как будто испугавшись, что девочка передумает, и схватила худенькую ледяную ладошку ребёнка в свою, такую же ледяную.

Пойдём, Ниночка, ты мне расскажешь, как вы живёте, чем занимаетесь, хорошо? - неестественно бодрым голосом сказала Лена, быстро зашагав с девочкой к старой обшарпанной двери.

Володя с директором остались в холле, чтобы осудить дальнейшие действия.

Оставшись наедине с Леной, девочка почувствовала себя более уверенно и уже сама смело повела её в актовый зал, где стояло старенькое пианино.

А я уже немного играю, - сказала она, подойдя к инструменту. Села на стул и старательно стала играть начальные гаммы.

Ты ходишь в музыкальную школу?

Нет, это старшие девочки научили. Говорят, что у меня способности и пальцы музыкальные! - с гордостью сказала та.

Действительно, у девочки были длинные красивые пальцы. Да и вся она, несмотря на худобу, была такая ладненькая и пропорционально сложенная.

Ниночка, а что ты любишь делать в свободное время?

Смотреть по телевизору мультфильмы, у нас в общей комнате огромный телевизор.

А какие самые любимые мультфильмы?

Да я всё люблю, - растерявшись, ответила девочка.

В процессе оформления документов Лена прочитала кучу психологической литературы об особенностях детей, живущих в детском доме. Усвоила, что в основном для них был предпочтителен пассивный досуг, такой, как просмотр телевизора или компьютерные игры. При этом характер и тематика телевизионных передач значения не имела, главное - просто сидеть перед включённым экраном.

Нет, но я люблю слушать, когда старшие девочки рассказывают страшилки. - Пойдёмте в столовую, там посуда красивая на столах.

Из помещения столовой доносились неаппетитные запахи.

Ниночка, а какие твои любимые блюда? - спросила Лена.

А что такое - блюда? - спросила девочка, подняв на неё с удивленные глаза.

Ну, что ты больше всего любишь есть? - спросила растерянно Лена.

Картофельное пюре. Знаете, такое жидкое. И ещё куриные хрящики.

Что? - переспросила Лена.

Ну, это такие мягкие куриные косточки. Вкусняшки! - ответила девочка.

«Да, бедные дети - картофельное пюре, хрящики… Я бы в её возрасте ответила про шоколадные конфеты „Белочка“ и пломбир в глазури», - подумала с грустью Лена

Девочка уже нисколько не смущалась, с гордостью показала игровую комнату с линялыми мягкими игрушками - зайцами и мишками, и несколькими новенькими куклами. «С куклами не разрешают играть», - почему то подумала Лена. Потом Ниночка показала комнату, где жила с четырьмя девочками её же возраста. На всём, что видела Лена вокруг, лежала печать бедности и серости. «Приют для сирот, убогий приют», - вертелось на языке.

За полчаса общения девочка вполне освоилась, не отпускала Ленину руку, улыбалась, показывая отсутствие двух зубов. «Очень общительная девочка, хотя словарный запас скудный. И такая родная!».

Пойдем, Ниночка, нас уже заждались Ксения Андреевна с папой, - машинально сказала Лена, и крепко взявшись за руки, они пошли в директорский кабинет.

Еще зимой краем уха слышала, что в приют привезли мальчика, который на всех кидается, рычит, кусается, плюется и матерится. И фамилия у него соответствующая – Волчков. Я даже представить себе тогда не могла, что это и будет мой приемный ребенок.

Прежде чем вы услышите эту историю, объясню, что публикую я её не ради тщеславия и не для того, чтобы вызвать у читателя слёзы умиления, а с одной лишь целью - ободрить и поддержать тех людей, которые хотят подарить ребёнку семью, но по тем или иным причинам сомневаются в том, что им такое под силу. Итак, 19 ноября (в день зимнего Николая Угодника) 2007 года я стала мамой. Произошло это событие не в родильном доме, а на заседании районного суда города Н. Новгорода. По решению суда семимесечный Саша словно заново родился на свет, а история моей жизни перестала быть только моей, она стала нашей историей...

Заветное желание Алешки из детского дома исполнила нижегородка Татьяна Доронина.
Кем только не мечтала стать Таня в детстве: певицей, доктором, ученым. В старших классах все чаще приходила мысль: пойду работать в детский дом.

Почему именно туда, я не могла себе объяснить, - говорит Татьяна. - Но понимала, что судьба рано или поздно приведет меня к брошенным детям.

Сероглазого Алешку нижегородка Татьяна Доронина увидела в детском доме. Оба были новичками: четырехлетнего мальчика перевели сюда из дома ребенка, Татьяна только что устроилась работать в детский дом воспитательницей. Молодая женщина вышла встречать новичка в раздевалку…

От первого лица: дневник волонтера "Детского проекта"

Вот сидим в пустой квартире. Мы с Олей дома, дедушка дома, собака, а кого-то самого главного не хватает...приехали в интернат...встал у входа, прижался к стенке. "Я туда не хочу!".Говорю, а как же друзья? Тут высыпали все кубарем из столовой с полдника, обхватили, обняли, понесли на этаж. Максим, ну как в гостях, что там было, куда ходили? - А там так...так.... там такая собака! Она умеет ходить на задних ногах и еще с нею так хорошо играть!

Заметки психолога из детского дома.

Первый звонок в детский дом. Это для нас, сотрудников - рутина, каждодневная и не самая важная работа. Это у нас - социальные работники бегают, телефоны звонят... А у них, на том конце телефонного провода - день "Икс", час "Че". Они шли к этому годами. Они думали об этом каждый день. Смотрели передачи, читали стаьи в журналах. Брали в руку телефонную трубку и не решались набрать номер.

В Службе "Родители" раздается телефонный звонок.

Але, это детский дом? А какие дети у вас есть?
- Вы хотите взять ребенка?
- Да, хотим, маленького. У вас маленькие есть?
- Есть маленькие. Есть и большие.
- Нет, мы большого не возьмем. Нам маленького надо. Ну, максимум, года полтора.
- Так это Вам нужно не к нам обращаться, а в дом ребенка. Детки до трех лет живут в домах ребенка, а у нас - детский дом. К нам дети после трех лет попадают.
- Ой, спасибо, подсказали. А мы и не знали. Сразу не разберешься... - На том конце телефонной трубки возникает пауза.
Вроде все, что хотели, узнали. Да уж очень соблазнительно продолжить разговор - может, еще что-нибудь полезное расскажут.

Они познакомились в нашем детском доме. Старшая сестра, Надя, 7 лет. Младшая сестра, Аня, 5 лет. Надя попала в детский дом прямиком из семьи - из неблагополучной, пьющей семьи. Аня всю жизнь прожила в казенных учреждениях, потому что мама оставила ее в роддоме. Почему оставила? Да так просто. Никаких особых причин не было. Но мама рассудила так - достаточно в семье одного ребенка. До Ани была еще одна дочка, Катя. Ту мама тоже где-то оставила...

Изначально он был отказником. И не просто отказником, а с "отягчающими обстоятельствами". Рожденный от ВИЧ-инфицированной матери. В специальном родильном отделении, по специальной технологии принимают роды так, чтобы ребенок не заразился. Рождаются на свет здоровые детишки от больных мамочек. Отправляются жить в Дом ребенка. Усыновлять их не хотят - боятся. Чего боятся? Буковок, наверное. ВИЧ - страшные буквы.

Арина пришла в детский дом потому, что потеряла свою дочку. «Мне было все равно, какого ребенка брать, - рассказывала Арина, - я знала, что для меня это – единственное спасение, и больше ни о чем не думала». С мужем Арина развелась давным-давно, поэтому ходила на тренинг одна. На занятиях кандидатов в патронатные воспитатели готовили к первым трудностям адаптации приемного ребенком. «Сначала я подходила к ведущему, - вспоминала Арина, - и говорила, что не справлюсь с приемным ребенком». Ведущая - мудрая женщина - не стала спорить: «Ты просто походи, посиди здесь, послушай». «Хорошо, что я все-таки осталась», - удовлетворенно вздыхает Арина. С тех пор много воды утекло. У нее вырос сын Васька – теперь уже девятнадцатилетний красавец.

Дети Ивановы поступили в наш детских дом накануне. Прямо из семьи, от бабушки с дедушкой. Таких детей у нас в детском доме почти половина - тех, кто прямо из семьи...Еще вчера ребенок ночевал в своей не слишком чистой, но родной постельке. Смотрел на мир из своего окошка. А сегодня - казенный дом, изолятор...

Заметки воспитателя детского дома.

Начинается мой день в 6 утра. В 7 уже нужно быть в детском доме, на подъеме детей. В те дни, когда выходить во вторую смену, можно позволить себе поспать подольше. Но сегодня моей сменщице нужно к дочке в детский сад, так что работать мне весь день. Зато завтра - дополнительный выходной!
Наскоро собравшись, отправляюсь на работу. Детский дом встречает полной темнотой, свет горит только в столовой и фойе. Поднимаюсь по лестнице на свой четвертый этаж и, сделав глубокий вдох, стучу в дверь. Стучать приходится долго, ночной воспитатель, которая дежурит сегодня - большая любительница поспать. Наконец дверь открывается и я захожу в наш общий с соседней группой коридор. Меня встречает непередаваемая «утренняя» смесь запахов: пот, сигареты и моча. Неудивительно, соседняя группа - 12 парней от младшего до старшеподросткового возраста. Наверняка опять всю ночь курили в туалете. А энурез - постоянная неизлечимая болезнь детского дома. На днях на оперативке воспитатель той самой соседней группы кричала:
- Я педагог! Я должна воспитывать у детей любовь к прекрасному, водить их на выставки и концерты! А я вместо этого стираю ссаные простыни!
Директор, устало прикрывая глаза, слабо отбивалась:
- Да поймите вы, Ольга Витальевна, ну не возможно в условиях детского дома вылечить соматику. Нужно передавать детей в семьи, только там...
- Да кому там нужен такой как Никита Захаров?!Вы знаете что он опять...

По статистике на 2016 год, более 148 тысяч детей из детских домов воспитывалось в приемных семьях. Пять тысяч из них вернулись обратно в детдом. Отказавшиеся от приемных детей женщины рассказали, каково это – быть матерью неродного ребенка и что подтолкнуло их к непростому решению.

Ирина, 42 года
В семье Ирины воспитывалась дочь, но они с мужем хотели второго ребенка. Супруг по медицинским показаниям больше не мог иметь детей, пара решилась на усыновление. Страха не было, ведь Ирина работала волонтером и имела опыт общения с отказниками.
- Я пошла вопреки желанию родителей. В августе 2007 года мы взяли из дома малютки годовалого Мишу. Первым шоком для меня стала попытка его укачать. Ничего не вышло, он укачивал себя сам: скрещивал ноги, клал два пальца в рот и качался из стороны в сторону. Уже потом я поняла, что первый год жизни Миши в приюте стал потерянным: у ребенка не сформировалась привязанность. Детям в доме малютки постоянно меняют нянечек, чтобы не привыкали. Миша знал, что он приемный. Я доносила ему это аккуратно, как сказку: говорила, что одни дети рождаются в животе, а другие - в сердце, вот ты родился в моем сердце.
Ирина признается, маленький Миша постоянно ею манипулировал, был послушным только ради выгоды.
- В детском саду Миша начал переодеваться в женское и публично ***. Говорил воспитателям, что мы его не кормим. Когда ему было семь, он сказал моей старшей дочери, что лучше бы она не родилась. А когда мы в наказание запретили ему смотреть мультики, пообещал нас зарезать.
Миша наблюдался у невролога и психиатра, но никакие лекарства на него не действовали. В школе он срывал уроки и бил сверстников. У мужа Ирины закончилось терпение и он подал на развод.
- Я забрала детей и уехала в Москву на заработки. Миша продолжал делать гадости исподтишка. Мои чувства к нему были в постоянном раздрае: от ненависти до любви, от желания прибить до душераздирающей жалости. У меня обострились все хронические заболевания. Началась депрессия.
По словам Ирины, Миша мог украсть у одноклассников деньги, а выделенные ему на обеды средства спустить в игровом автомате.
- У меня случился нервный срыв. Когда Миша вернулся домой, я в состоянии аффекта пару раз его шлепнула и толкнула так, что у него произошел подкапсульный разрыв селезенки. Вызвали «скорую». Слава богу, операция не понадобилась. Я испугалась и поняла, что надо отказаться от ребенка. Вдруг я бы снова сорвалась? Не хочу садиться в тюрьму, мне еще старшую дочь поднимать. Через несколько дней я пришла навестить Мишу в больнице и увидела его в инвалидном кресле (ему нельзя было ходить две недели). Вернулась домой и перерезала вены. Меня спасла соседка по комнате. Я провела месяц в психиатрической клинике. У меня тяжелая клиническая депрессия, пью антидепрессанты. Мой психиатр запретил мне общаться с ребенком лично, потому что все лечение после этого идет насмарку.
После девяти лет жизни в семье Миша вернулся в детский дом. Спустя полтора года юридически он все ещё является сыном Ирины. Женщина считает, что ребенок до сих пор не понял, что произошло, он иногда звонит ей и просит что-нибудь ему купить.
- У него такое потребительское отношение ко мне, как будто в службу доставки звонит. У меня ведь нет разделения - свой или приемный. Для меня все родные. Я как будто отрезала от себя кусок.
После случившегося Ирина решила выяснить, кто настоящие родители Миши. Оказалось, у него в роду были шизофреники.
- Он симпатичный мальчишка, очень обаятельный, хорошо танцует, и у него развито чувство цвета, хорошо подбирает одежду. Он мою дочь на выпускной одевал. Но это его поведение, наследственность все перечеркнула. Я свято верила, что любовь сильнее генетики. Это была иллюзия. Один ребенок уничтожил всю мою семью.
Светлана, 53 года
В семье Светланы было трое детей: родная дочь и двое приемных детей. Двое старших уехали учиться в другой город, а самый младший приемный сын Илья остался со Светланой.
- Илье было шесть, когда я забрала его к себе. По документам он был абсолютно здоров, но скоро я начала замечать странности. Постелю ему постель - наутро нет наволочки. Спрашиваю, куда дел? Он не знает. На день рождения подарила ему огромную радиоуправляемую машину. На следующий день от нее осталось одно колесо, а где все остальное - не знает.
После нескольких обследований у невролога Илье поставили диагноз – абсансная эпилепсия. Для заболевания характерны кратковременные отключения сознания.
- Со всем этим можно было справиться, но в 14 лет Илья начал что-то употреблять, что именно - я так и не выяснила. Он стал чудить сильнее прежнего. Все в доме было переломано и перебито: раковина, диваны, люстры. Спросишь у Ильи, кто это сделал, ответ один: не знаю, это не я. Я просила его не употреблять наркотики. Говорила: окончи девятый класс, потом поедешь учиться в другой город, и мы с тобой на доброй ноте расстанемся. А он: «Нет, я отсюда вообще никуда не уеду, я тебя доведу».
Спустя год ссор с приемным сыном Светлана попала в больницу с нервным истощением. Тогда женщина приняла решение отказаться от Ильи и вернула его в детский дом.
- Год спустя Илья приехал ко мне на новогодние праздники. Попросил прощения, сказал, что не понимал, что творит, и что сейчас ничего не употребляет. Потом уехал обратно. Уж не знаю, как там работает опека, но он вернулся жить к родной матери-алкоголичке. У него уже своя семья, ребенок. Эпилепсия у него так и не прошла, чудит иногда по мелочи.

Евгения, 41 год
Евгения усыновила ребенка, когда ее родному сыну было десять. От того мальчика отказались предыдущие приемные родители, но несмотря на это, Евгения решила взять его в свою семью.
- Ребенок произвел на нас самое позитивное впечатление: обаятельный, скромный, застенчиво улыбался, смущался и тихо-тихо отвечал на вопросы. Уже потом по прошествии времени мы поняли, что это просто способ манипулировать людьми. В глазах окружающих он всегда оставался чудо-ребенком, никто и поверить не мог, что в общении с ним есть реальные проблемы.
Евгения стала замечать, что ее приемный сын отстает в физическом развитии. Постепенно она стала узнавать о его хронических заболеваниях.
- Свою жизнь в нашей семье мальчик начал с того, что рассказал о предыдущих опекунах кучу страшных историй, как нам сначала казалось, вполне правдивых. Когда он убедился, что мы ему верим, то как-то подзабыл, о чем рассказывал (ребенок все-таки), и вскоре выяснилось, что большую часть историй он просто выдумал. Он постоянно наряжался в девочек, во всех играх брал женские роли, залезал к сыну под одеяло и пытался с ним обниматься, ходил по дому, спустив штаны, на замечания отвечал, что ему так удобно. Психологи говорили, что это нормально, но я так и не смогла согласиться с этим, все-таки у меня тоже парень растет.
Учась во втором классе, мальчик не мог сосчитать до десяти. Евгения по профессии преподаватель, она постоянно занималась с сыном, им удалось добиться положительных результатов. Только вот общение между матерью и сыном не ладилось. Мальчик врал учителям о том, что над ним издеваются дома.
- Нам звонили из школы, чтобы понять, что происходит, ведь мы всегда были на хорошем счету. А мальчик просто хорошо чувствовал слабые места окружающих и, когда ему было нужно, по ним бил. Моего сына доводил просто до истерик: говорил, что мы его не любим, что он с нами останется, а сына отдадут в детский дом. Делал это втихаря, и мы долго не могли понять, что происходит. В итоге сын втайне от нас зависал в компьютерных клубах, стал воровать деньги. Мы потратили полгода, чтобы вернуть его домой и привести в чувство. Сейчас все хорошо.
Сын довел маму Евгении до сердечного приступа, и спустя десять месяцев женщина отдала приемного сына в реабилитационный центр.
- С появлением приемного сына семья стала разваливаться на глазах. Я поняла, что не готова пожертвовать своим сыном, своей мамой ради призрачной надежды, что все будет хорошо. К тому, что его отдали в реабилитационный центр, а потом написали отказ, мальчик отнесся абсолютно равнодушно. Может, просто привык, а может, у него атрофированы какие-то человеческие чувства. Ему нашли новых опекунов, и он уехал в другой регион. Кто знает, может, там все наладится. Хотя я в это не очень верю.
Анна (имя изменено)
- Мы с мужем не могли иметь детей (у меня неизлечимые проблемы по женской части) и взяли ребенка из детского дома. Когда мы его брали, нам было по 24 года. Ребенку было 4 года. С виду он был ангел. Первое время не могли нарадоваться на него, такой кудрявенький, хорошо сложен, умный, по сравнению со своими сверстниками из детдома (не для кого не секрет, что дети в детдоме плохо развиваются). Конечно, мы выбирали не из принципа, кто симпатичнее, но к этому ребенку явно лежала душа. С тех пор прошло почти 11 лет. Ребенок превратился в чудовище - ВООБЩЕ ничего не хочет делать, ворует деньги у нас и у одноклассников. Походы к директору для меня стали традицией. Я не работаю, посветила жизнь ребенку, проводила с ним все время, старалась быть хорошей, справедливой мамой… не получилось. Я ему слово - он мне «иди на***, ты мне не мать/да ты *****/да что ты понимаешь в моей жизни». У меня больше нет сил, я не знаю, как на него повлиять. Муж устранился от воспитания, говорит, чтобы я разбиралась сама, т. к. (цитирую) «я боюсь, что если я с ним начну разговаривать, я его ударю». В общем, я не видела выхода, кроме как отдать его обратно. И да. Если бы это мой ребенок, родной, я бы поступила точно так же.
Наталья Степанова
- Маленький Славка мне сразу полюбился. Одинокий и застенчивый малыш выделялся из ребячьей толпы в социальном центре помощи детям. Мы забрали его в первый же день знакомства. Однако уже через две недели забили тревогу. Внешне спокойный и добрый мальчик неожиданно стал проявлять агрессию к домашним питомцам. Сначала Слава повесил на кухне новорожденных котят, предварительно обмотав их проволокой. Затем объектом его внимания стали маленькие собачки. В итоге на счету малолетнего душегуба оказалось не менее 13 загубленных жизней. Когда началась череда этих жестоких поступков, мы сразу же обратились к детскому психологу. На приеме специалист нас успокоила и посоветовала уделять Славе больше времени и дать понять, что мы любим его. Мы пошли навстречу и летом уехали в деревню, подальше от шумного города. Но там ситуация стала ещё хуже. На очередной консультации психолог объяснила нам, что Славке необходима специализированная помощь. А так как я в положении, мы решили, что сына лучше отдать обратно в детский дом. Мы до последнего надеялись, что у мальчика вскоре пройдет агрессия, а вместе с ней и желание убивать. Последней каплей терпения стали три тела растерзанных щенят. Словно по сценарию фильма ужасов, в очередной раз воспользовавшись отсутствием взрослых, малыш в одиночку жестоко забил четвероногих до смерти.

А у вас есть примеры взаимоотношений с приемными детьми среди родных и знакомых???

«Приемство» - так говорят о своем решении семьи, которые взяли ребенка из детского дома. Еще недавно таких семей было немного, а на решившихся усыновить ребенка смотрели с удивлением и тревогой. К счастью, ситуация меняется, и приемство становится таким же естественным путем появления малыша в семье, как и рождение. Тем не менее, решение «взять в семью новенького» не всегда дается легко, а его инициатором чаще всего становится жена. А что же муж? Как ему дается это решение и что он чувствует после? Мы поговорили об этом с опытными приемными папами.

Папа Сергей, сын Даниил (2 года и 7 месяцев):

«Любовь — это каждодневный труд и работа»

Даню забрали домой, когда ему был 1 год и 7 месяцев. Мы с женой говорили о возможности взять ребенка из детского дома очень давно. Поначалу я, честно сказать, боялся генетики. А потом прочитал много историй о том, как дети меняются в лучшую сторону, когда начинают жить в семье, смотрел фотографии таких детей «до» и «после» и успокоился. Однако мы решили, что возьмем ребенка из детского дома после того, как родим совместного. Но человек предполагает, а Бог располагает.

В течение следующих девяти лет родить кровного так и не вышло, и в 2017 году мы решили, что тянуть больше не будем. Ведь детей очень много: вот они, готовые, нуждающиеся в маме и папе, только бери и люби.

Но не нужно ждать, что любовь к малышу должна прийти сразу.

У кого-то так бывает: сильное чувство с первого взгляда, фотографии или с первой встречи, но чаще любовь появляется со временем. Любить — это глагол. Любовь — это каждодневный труд и работа.

На первой встрече с Даней меня не было. Жена оформляла все документы на себя, а мне показала его фото. Я был тронут. Через 10 дней мы смогли забрать его домой. Он был такой крохотный для своего возраста, почти невесомый. Он был напуган, но не плакал. Я привык к нему сразу, как к своему, слово «адаптация» меня не коснулось.

У сына адаптация, конечно, была и по большей части закончилась только через три месяца после приезда домой. Затем в течение 5 месяцев временами случались откаты: он возвращался в то состояние, в котором приехал к нам — уходил в себя, «зависал», дергал у себя волосы и ресницы, монотонно щипал себя, сильно сосал палец. Проблему с пальцем мы решили за неделю: стали надевать пижаму с длинными зашитыми рукавами, и он отвык от вредной привычки.

Вся тяжесть сыновьей адаптации легла на плечи жены, она была с Даней круглые сутки, а я днем на работе. В детский сад мы его решили не водить, чтобы не возвращать в Систему, из которой недавно забрали. Ему нужна была мамина любовь, домашний уют.

Мы не ходили в развлекательные центры, дозировали эмоции, гуляли там, где малолюдно, в первый месяц не пускали в гости даже бабушек и дедушек.

Даня начал доверять нам, сформировалась настоящая привязанность к родителям — необходимое для ребенка чувство. Теперь можно с уверенностью сказать, что введенные нами на первое время ограничения были во благо.

Когда на работе узнали о том, что у нас появился приемный сын, одни крутили пальцем у виска, другие пожимали руку. А я был по-настоящему счастлив от того, что я отец… дважды. Дочку жены от первого брака я принял как свою, когда той было 8 месяцев. То есть кровных детей у меня нет. За время лечения от бесплодия нам советовали многое, например, сменить партнеров. Но мы выбрали друг друга раз и навсегда, мы семья, команда.

Мы своим решением, своим сынишкой очень довольны и ни разу не пожалели о своем поступке. Всем будущим приемным родителям хочется пожелать: читайте, много читайте. Я очень советую книги Людмилы Петрановской «Тайная опора» и «Дитя двух семей». Пройдите Школу приемных родителей, это ни к чему не обязывает, но помогает стереть шаблоны и страхи перед приемством, оставшиеся еще с советских времен.

Дети из детского дома не второй сорт, не изгои, это точно такие же дети, обычные, только травмированные от недостатка любви.

Одна из приемных мам, ведущая блог в Инстаграм под ником @n_mirs, также делится историями приемных отцов, с которыми ей удалось познакомиться. Одна из таких историй ниже.

Папа Владимир, сыновья Андрей (5 лет) и Виктор (3 года), в семье 2 года:

«Нужно чистить голову от предрассудков вроде “генов проституции и алкоголизма”»

Когда-то давно мы с женой говорили о том, как хорошо иметь большую семью и что нужно бы взять ребенка из детского дома в дополнение к своим троим-четверым. Мы решили, что это будет правильно с точки зрения развития семьи и семейных отношений. Это был обычный разговор, который положил начало нашей истории.

Были ли у меня страхи? Наверное, я немного опасался, что в приюте нам не все расскажут о здоровье малыша. Но я не уверен, что это можно назвать страхом. Скорее, я ничего не боялся, к тому времени мы уже приняли решение и я много работал над обустройством дома и детской. Однако мы сразу знали, что пока не потянем ребенка-инвалида, много слушали и читали о детских болезнях, копили информацию.

Когда я увидел наших пацанов первый раз, подумал: забавные ребята. Андрей был весел, скакал по кровати и дрался с детьми, на щеках был диатез, в ушах — вата от отита, на шее — след будто от ожога сигаретой. Витька был недовольный, любопытный и пухлый. Мы не сомневались, что возьмем их.

Дома началась адаптация.

Первые месяцы были тяжелыми и напомнили мне первые месяцы жизни моего кровного сына от первого брака: бессонные ночи, детский плач, пеленки, нервы.

Оказалось, что с маленькими приемными детьми происходит все то же самое, только в более концентрированном виде: здесь год за два. Первое время малыши в ступоре: они не могут понять, зачем они здесь и можно ли доверять этим взрослым. Затем наступает череда конфликтов, потому что оказывается, что дома все не так, как в учреждении, правила другие, в этот период дети проверяют родителей на прочность и оценивают рамки дозволенного.

Нам ко всему этому еще пришлось лечить болячки, с которыми дети вышли из дома ребенка. После наступает затишье: все друг к другу попривыкли, жизнь стала понятной, но откаты в поведении все равно иногда случались. Первый год скучать не пришлось.